БОГОЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ
1320 год: три рубля митрополита Петра
Cм. история денег. Митрополит Пётр.
О митрополите Петре, который первым из церковных владык поселился в Москве, спустя два века восторженно рассказывал Иосиф Волоцкий, что тот однажды молился о каких-то государственных («земских») делах, а ему келейник возьми и брякни: «Ты молишься, а в казне у тебя три рубля». Митрополит Пётр тут же повелел ему раздать деньги нищим, после чего молитва сразу исполнилась. «Вижь ми, каково нестяжание имяше блаженый сей». Тот самый Иосиф Волоцкий, который считается главой «стяжателей», сторонником руководства богатого и авторитарного.
Однако, в чём смысл рассказа? Келейник считал, что в казне денег слишком мало или слишком много?
Три рубля XIV века — это три слитка серебра по 204 граммов в каждом.
Для сравнения — размер «ордынского выхода», сколько платили русские регионы своим волжским правителям. Коломна - 342 рубля, Звенигород 272, Можайск 167. Верея — два с полтиной. Это из расчёта, что Москва платит тысячу рублей (завещание Дмитрия Донского 1389 года). В 1401 году князь Владимир Серпуховской и Боровский в своём завещании говорит, что ордынский выход в целом — пять тысяч рублей, из них с него причитается 320 рублей. Полторы тысячи рублей платил Новгород Великий. Боровск — 33 рубля, Серпухов — 48.
При этом с подданных князь Владимир получал 585 рублей, так что в Сарай отправлялось более половины доходов.
Московским митрополитам в XIV веке принадлежал целый город, правда, маленький — Алексин. В 1378 году Дмитрий Донской его «обменял» на большое село. Спустя сто лет Алексин осаждал хан Ахмед, и при этом случилась история, показывающая уровень экономического развития города. Воевода Семён Беклемищев потребовал от горожан взятки («посула») за оборону города. Они предложили пять рублей. Семён Василич попросил «шестого рубля ещё жене своей». В общем, город был без труда взят, «и тотарове град зажгоша, гражане же изволиша сгорети огнем, нежели предатися тотарам». Нежели заплатить рубль жене!
Так что три рубля — большие деньги. По московским понятиям. По европейским... Долларом того времени были флорентийские золотые — флорины, который равнял 240 серебряным денари либо 20 серебряным «гроссо». Гроссо так же назывался фиорино либо серебряным флорином. Серебряные монеты портили довольно активно (почему и понадобилось вместо исхудавших динари заводить гроссо), так что в XIV веке золотой флорин равнялся уже 29 серебряным, которые весили по 2 грамма. Так что у митрополита Петра в казне был примерно годовой доход с города Алексин, равный 10 золотым флоринам.
На один такой флорин можно было купить 20 метров пурпурного льна или устроить приём на сто гостей. Во Флоренции — в Москве наверняка приём обошёлся бы дешевле, продукты ведь свои.
Папа Иоанн XXIII (правил в 1316-1334) накопил 18 миллионов золотых флоринов и драгоценностей на 7 миллионов. А почему бы и нет, если количество паломников к римским святыням достигало иногда 2 миллионов человек?
Папа Климент VI в 1348 купил Авиньон у графини Жанны Неаполитанской за 80 тысяч флоринов. По дешёвке — графиня, поговаривали, хотели искупить грех мужеубийства.
Когда банкир Козимо Медичи спросил у папы Евгения, как бы искупить перед Богом наслаждения мирскими благами, папа точно определил: «Пожертвуйте десять тысяч флоринов на реставрацию монастыря Сан Марко». Что было в два раза больше ордынского налога с Новгорода. Вот и количественная разница между Нью-Йорком XIV века и... А Новгород и в XIV веке был Новгородом.
Келейник же митрополита Петра в данном случае сыграл роль юродивого. Комментарий Иосифа Волоцкого не вполне точен, тем драгоценнее сохранённый им эпиход. Ведь прямой смысл не в том, что митрополит был нестяжателен. Был - были у него деньги, были. Келейник же имел в виду, что просить о чём-то Бога и одновременно иметь в запасе деньги, не вполне разумно. "На Бога надейся, а сам не плошай", - это о простых ситуациях. О сложных же сказал Иисус: отшвырни всё и молись. Деньги очень многое могут, пока ты на обитаемом острове, но иногда вся проблема заключается в том, что на твоём острове обитает множество людей, но не Бог.
